С завтрашнего дня твою родню я больше спонсировать не буду — строго сказала Юля мужу

— С завтрашнего дня я больше не даю ни копейки твоим родственникам, — спокойно, но твердо сказала Юля мужу.
— Марин, я больше не могу, — Юля пристально смотрела в экран ноутбука, на котором открыта таблица, заполненная суммами с пятью нулями. — Я два года все фиксировала — каждый перевод, каждую покупку. Сначала думала, может, придираюсь. Может, это я такая жесткая. А сегодня посчитала: два миллиона. Представляешь?

— Погоди… Это всё им? — Марина сдвинула экран к себе.

— Только прямые переводы. А ведь еще были “заедем к маме — холодильник сломался”, “Танечкины дети в школу — надо помочь”… Я эти мелочи даже не вносила.

Марина присвистнула:

— И что теперь?

— Жду, пока Андрей вернётся. Вечером будем говорить. Я все подготовила — распечатки, чеки, записи. Помнишь, я хотела открыть второй зал у нас в магазине? Оборудование купить? Он сказал — не потянем. А через неделю его родители попросили на крышу. И вдруг полмиллиона нашлось.

— Часто такое?

— Постоянно. То проводка, то племяннице на кружки, то Тане на “непредвиденные расходы”. А вчера я узнала одну вещь…

Раздался звук уведомления. Юля взглянула на экран и усмехнулась:

— Вот, не опоздала. Свекровь пишет: “Юлечка, беда с отоплением, выручите”.

— Сколько хотят?

— Триста. Но слушай: я вчера с их соседкой болтала. Они в октябре уже отопление меняли — на наши же деньги.

— Зачем тогда снова? — нахмурилась Марина.

— Потому что покупают Пашке машину. Тридцатилетнему мужику с дипломом, который ни дня не работал. А мы тут по три работы тянем, бизнес не развиваем, экономим на всем.

В этот момент хлопнула входная дверь — Андрей вернулся. Марина поспешно собралась:

— Я пойду. Держись.

Андрей зашел на кухню, поставил пакеты:

— Привет. А Марина чего забегала?

— Разговор у нас с тобой. Садись.

Андрей, чувствуя неладное, опустился на стул:

— Что-то случилось?

— Случилось. Уже давно. Помнишь, как всё началось три года назад? С крыши, которая «течёт». Мы не раздумывали. Потом была проводка. Потом Танька осталась одна с детьми…

— Ты к чему?

— Я всё подсчитала. До копейки. За два года ушло два миллиона сто тридцать тысяч. Почти всё, что мы заработали.

Андрей напрягся:

— Это же семья…

— Помогать — это одно. А когда нас просто используют? — Юля выложила бумаги. — Вот, смотри. Таня получает алименты — по 50 тысяч ежемесячно. Но продолжает у нас просить “на детей”. Родители твои — “на трубы”, а по факту — копят Пашке на машину. Восемьсот тысяч уже отложили.

— Откуда ты…

— Это неважно. Важно, что с нами играют. А я — больше не в игре.

— То есть?

— Всё. С меня хватит. Я больше не буду их финансировать.

Андрей вскочил, начал ходить по кухне:

— Давай без резких решений. Хочешь — поговорим, обсудим. Но бросать их совсем — это жёстко.

— Я не бросаю. Я прекращаю быть банком. Вот, глянь. Октябрь — ремонт крыши — 300 тыс. Ноябрь — Таня — 150 на зимнюю одежду. Декабрь — еще 200 на отопление. Январь — репетиторы. А теперь сравни с нашими вложениями в магазин.

Андрей молча смотрел на цифры:

— Да, маловато…

— Маловато?! За год — десять тысяч! А ты мечтал о сети магазинов за пять лет. Где она, эта сеть?

— Может, они и правда нуждаются…

— В новой машине для Пашки?! — Юля достала телефон. — Вот, фото из семейного чата. Вчера. Твоя мама пишет: “Скоро купим нашему малышу Тойоту. Восемьсот уже есть”.

Андрей осел на стул:

— Это правда?..

— Еще как. А Таня, помнишь, в прошлом году рыдала, что не хватает на школу? Так вот — отдыхала в Сочи. Две недели. Четыре звезды. Увидела по выписке.

— Где ты всё это берёшь?

— Неважно. Главное — нас держат за дураков. Я больше так не могу.

Телефон Андрея завибрировал. Он взглянул на экран:

— Мама…

— Конечно. Интересно, что теперь.

Андрей ответил:

— Да, мам… Трубы? Сейчас? Подожди… Но ведь… Нет, я перезвоню позже.

Он положил трубку, посмотрел на жену:

— Говорит, снова трубы лопнули. Просят 350 тысяч.

Юля открыла ноутбук, показала фото:

— А это что? Акт от сантехника. Октябрь. Всё поменяли. За наш счёт. Или они там трубы каждые полгода меняют?

 

Андрей в изнеможении провел рукой по лицу:
— Слушай, может, ты и права… Я просто не замечал, насколько это все разрослось.

— Потому что ты не хотел замечать, — спокойно сказала Юля. — Ты вырос в этой системе, для тебя это норма — «семья должна помогать». Только никто не уточнял, что за чей счет.

— Но это же мои родители…

— А я кто? Я — не твоя семья? Или наш бизнес — не наша общая цель? Или твои дети будут питаться воздухом, пока мы Пашке собираем на иномарку?

— Да при чем тут Пашка…

— При том. Ты же сам видел — копят. И не стесняются. А ты — стесняешься мне отказать, но не им. Объясни, почему?

Андрей молчал.

— Ладно. — Юля встала, взяла стопку бумаг и начала убирать их в папку. — Разговор закончен. Я сказала всё, что хотела.

— Подожди… — он поднялся, подошел ближе. — И что теперь? Ты собираешься управлять моими решениями?

Юля резко повернулась:

— Нет, Андрей. Я собираюсь управлять своей жизнью. Я больше не буду тянуть чужие долги на себе. Если хочешь продолжать платить им — плати. Но без меня. Из своего. Без копейки с наших общих счетов. И не надо потом спрашивать, почему я отказалась от второй точки магазина или почему не хватило на лагерь ребенку.

— Значит, ты ставишь ультиматум?

— Называй как хочешь. Но это факт. Я устала. Я не против помощи — но честной, разовой и действительно нужной. А не «крыша», которая чинится каждый год, и не «детские ботинки» за восемьдесят тысяч, когда Таня отдыхает на курортах.

— А если им и правда плохо?

— Пусть докажут. Честно. С бумагами. С квитанциями. Тогда поговорим. А пока — всё. Банкомат закрыт.

Андрей стоял, ссутулившись, и молчал. Словно впервые увидел Юлю по-настоящему. Не мягкую, понимающую жену, а женщину, которая поставила черту.

Телефон снова завибрировал.

Юля не выдержала, усмехнулась:

— Ставлю на то, что теперь у бабушки гипс и срочно нужны деньги на лекарства?

Андрей взглянул на экран. Снова мама.

— Не бери, — сказала Юля. — Лучше подумай. Не о них. О нас.

Он медленно нажал кнопку «отклонить вызов» и выдохнул:

— Мне надо всё переварить.

— Перевари. Но не затягивай. Я больше не буду ждать, пока ты созреешь для того, чтобы защищать нашу семью, а не их иждивенцев.

Юля вышла из кухни, оставив Андрея стоять у стола с телефоном в руке и тяжестью двух миллионов за спиной.

 

Прошло полчаса. В квартире стояла странная, вязкая тишина. Юля сидела в детской, глядя в окно, пытаясь успокоиться. Она не плакала — слёзы были давно выплаканы. Сейчас была только усталость. Глубокая, тяжелая, почти физическая.
В кухне слышался лёгкий звон — Андрей наливал себе воду. Потом шаги. Он остановился в дверях комнаты.

— Юль…

Она не обернулась.

— Я всё время думал, что просто стараюсь быть хорошим сыном, — тихо начал он. — Что помогаю, как должен. Но ты права. Всё это… стало чем-то большим. И уродливым.

Юля медленно повернулась.

— Это стало паразитизмом. Только не на теле семьи. На нас. На мне. На тебе. На нашем будущем.

Андрей опустился на пуф рядом, сцепил пальцы в замок:

— Я… не знал, что всё настолько серьёзно. Что они врут. Используют. Я не верил.

— Не хотел верить, — уточнила Юля. — Это разные вещи.

— Да. Наверное. Я просто… жил как привык. Сначала родители всем помогали Пашке, потом — я им. Передалось по наследству.

— Но ты не обязан продолжать это. Ты взрослый. У тебя есть своя семья. И ты должен начать ставить границы.

Андрей кивнул, будто соглашаясь сам с собой:

— Я поговорю с ними.

Юля приподняла бровь:

— По телефону или опять переведёшь деньги и замнёшь?

— Нет. Серьёзно. Я поеду к ним завтра. Лично. Без эмоций. Возьму с собой все эти бумаги. И скажу, что всё — хватит. Что дальше они должны рассчитывать на себя. Или хотя бы быть честными, если хотят помощи.

Юля долго смотрела на него. Потом встала, подошла ближе, положила руку ему на плечо:

— Мне не нужно, чтобы ты ссорился с родными. Но мне нужно, чтобы ты выбирал нас. Хотя бы иногда. Не их. Не Пашку. Нас.

— Я понял. — Он сжал её ладонь. — И да… Прости.

— Поздно просить прощения. Лучше начни доказывать действиями.

Андрей молча кивнул.

Через пять минут он снова был на кухне, разбирал чеки, считал в уме. Юля поставила чайник, подошла к нему, молча обняла со спины.

— Только давай договоримся, — тихо сказала она. — Один раз ещё — и я сама начну откладывать. На развод. На честный, справедливый, с делением имущества и алиментами.

— Не будет этого, — тихо ответил Андрей. — Обещаю.

На телефоне снова всплыло сообщение от мамы:
“Сынок, мы тут подумали — может, рассрочку оформим? Или ты найдешь, где занять? Нам правда тяжело…”

Андрей нажал «удалить».
Без ответа.

Юля смотрела на него. И впервые за долгое время в её взгляде мелькнула тень уважения.

 

Эпилог. Год спустя
Юля стояла за стойкой нового зала магазина. Второй зал. Тот самый, который откладывался годами. Стеллажи, аккуратно выстроенные витрины, новая техника. Всё — с нуля, на свои. Без кредитов, без «звонков в никуда». Она устало вытерла руки об фартук, посмотрела на часы. До закрытия — 20 минут.

В дверях появился Андрей. С пакетами.

— Привет, хозяйка бизнеса.

— Привет, инвестор, — улыбнулась она.

Он поставил пакеты на стол, вынул кофе и любимый её круассан. Привычка, за которую она всё ещё его любила.

— Как день?

— Лучше, чем раньше. Без звонков и жалоб на потоп, пожар, гипс и голодающих детей Танечки.

Они уселись за столик у окна. Мимо проносились редкие прохожие, вечер опускался на город лениво и мягко.

— Ты звонил родителям? — спросила Юля, делая глоток кофе.

Андрей кивнул:

— Позавчера. Разговор без скандала, но… прохладный. Они до сих пор обижены. Считают, что я “забыл, кто меня вырастил”.

— А ты?

— А я помню. Но я больше не забываю, с кем строю свою жизнь сейчас.

Юля ничего не сказала, только кивнула.

— Пашка, кстати, работает. Представляешь? — Андрей усмехнулся. — Взялся за ум. Машину так и не купили. Точнее, копили, копили, а когда поняли, что с нас больше ни копейки — Паша сам пошёл в доставку, на подработку. Купил себе старенький седан. И гордился.

Юля чуть улыбнулась:

— Вся семья — в шоке?

— В шоке. А я — рад. Может, первый раз в жизни он понял, что жизнь — это не просьбы, а действия.

Повисла короткая, приятная тишина.

— Ты изменилась, — сказал Андрей. — Стала сильнее. Строже.

— Я всегда такой была. Просто раньше боялась быть неудобной. А потом поняла: лучше быть неудобной женой, чем удобной жертвой.

Андрей взял её за руку:

— Спасибо, что не ушла.

Юля ответила после паузы:

— Спасибо, что начал взрослеть.

На двери магазина повис табличка “Закрыто”. Они вышли вместе — под руку. Не идеальные, не без ошибок, но всё-таки вместе.